– А немцы давно ушли из деревни?

– Ja, ja!

(Анекдот)

Наверное, я неисправимый домосед: никакими пряниками меня невозможно выманить из дому. С годами это впечатление только укрепляется. Тихие стены родного дома мне давно уже предпочтительнее различных выездов на природу, на так называемый «активный отдых», «на шашлыки». Шашлыки мне уже давным-давно приелись, а накушаться водки намного удобнее дома – благо, кровать всего в двух шагах.

И, тем не менее, хотя бы два раза в год я вынужден изменять своей привычке: ранней весной, когда пробуждается природа, распространяя вокруг дурманящий и опьяняющий аромат распускающей флоры, и осенью – в самую пору «тихой охоты».

И если раньше, по молодости, когда в человеке ещё крепко сидит дух романтики, приключений и некоторой доли авантюризма, я легко закидывал за плечи рюкзак и свободно размечал предполагаемое место размещения палатки, то с годами, критерии отбора стали несколько иными. Как говорит один мой друг, «главное – это свить гнездышко», то есть, чтобы все удобства и прелести природы, находились в радиусе 300 метров, с центром в твоей кроватке. Чтобы в любой момент иметь возможность «забраться в свой уголок», где тебя никто бы не мог потревожить.

Вот и на сей раз, когда один из близких моих приятелей пригласил к себе на дачу, я, словно «буриданов осел» оказался перед дилеммой – что выбрать: просидеть выходные за компьютером или поехать на природу. В конце концов, чаша весов, не без долгих и мучительных колебаний, склонилась в пользу последнего варианта, о чем я впоследствии нисколько не пожалел.

Хозяйка дома, Лариса, встретила нас тепло и гостеприимно, но более всего я был поражен остальными «членами семьи». Это годовалая восточно-европейская овчарка по кличке Уркан и два кота: рыжий Боб и «ветеран» семейства Филя.

По-видимому, мой визит пришелся не на самое удачное время в жизни этих животных: Уркан успел «подцепить» какую-то болячку на задней лапе, а бедный кот Филя встретил меня весь перебинтованный, с несчастным видом жалобно взирающий на хозяйку дома и взывая к сочувствию.

Было забавно наблюдать, во время ужина, на тщетные попытки Уркана стащить из под носа у бдительного Боба хоть какую-нибудь крошку. Не особо утруждая себя, Боб лишь изредка, но метко вскидывал свою лапу для того, чтобы в очередной раз врезать оплеуху неугомонному и ошалевшему псу, который, в свою очередь, прекрасно изучил суровый нрав своего меньшого товарища, умеющего постоять за себя. И только безответный Филя жалобно мяукал, взывая к помощи, от наседавшего на него настырного и беспокойного Уркана, поскольку не мог дать достойный отпор в виду того, что ему удалили за раз сразу три зуба.

Наблюдая за животными, невольно всплыли ассоциации и параллели по аналогии с людьми: настолько рельефно обнажался весь спектр пороков и добродетелей, что невозможно было без улыбки наблюдать за всем происходящим. Здесь было всё: ревность и зависть, злоба и отчаяние, хитрость и ум, храбрость и упорство, превосходство и беззащитность.

В этот момент, пропустив очередную стопку водки с Николаем, хозяином дома, я подумал: «Как хорошо, что я не остался дома!». «Для того, чтобы хорошо работалось там, нужно почаще сидеть здесь» – философски прокрутилось у меня в голове чуть позже, отходя ко сну.

А утром, открыв калитку и перейдя дорогу, закатанную в асфальт, я очутился в лесу. Лес, в отличие от меня, выглядел чистым и опрятным. Он встретил меня легким, едва уловимым жужжанием насекомых, струйками солнечных лучей, пробивающихся сквозь яркую зелень просыпающихся деревьев и пёстрым разноцветием диких трав и цветов, раскинутых по всему лесу. А также, стройными высокими стволами елей и сосен, отстоящих друг от друга на почтительном расстоянии. Под каждой травкой, за каждым листочком вовсю бурлила жизнь. И только изредка попадавшиеся на глаза сухие деревья, пораженные какой-то необъяснимой болезнью, несколько омрачали общую картину пробуждающейся Природы.

Побродив немного по лесу, я вернулся в дом и уже с порога догадался, что меня ждёт на завтрак: у плиты стоял Николай и «колдовал» над сковородкой. По характерному шипению и шкворчанию, а также по запаху, пропитавшему собою всю кухню, я безошибочно определил, что на завтрак меня ждёт деревенская яичница, с помидорами, колбаской и обильно посыпанным укропчиком. И хотя я никогда не употребляю по утрам спиртного, на сей раз устоять было выше моих сил. Благо, в особом оправдании я не нуждался: ведь не каждый день мы имеем такую прекрасную возможность – побродить по чистому и опрятному лесу и зарядиться столь жизненно важной энергией, что исходит от самой матушки-Природы.

В середине 80-х годов прошлого столетия мне довелось побывать в изумительной деревне, расположенной среди густых лесов вологодской области. Среди прочих жителей, мне запомнилась семья дяди-Мити и тети-Наташи.

Дядя-Митя, сухощавый, но крепкий мужик, производил впечатление тщедушного и добродушного старичка. Он прошел всю войну, на которой потерял руку, что не мешало ему, однако, активно заниматься физическим трудом, коего в деревне всегда предостаточно.

Среди жителей деревни он слыл хлебосольным и гостеприимным хозяином, готовым ради гостя пойти на всё. Сразу было видно – кто в доме хозяин, когда он, окинув опытным взглядом стол, изредка бросал в сторону кухни: «Наташенька, нарежь-ка нам еще колбаски!» или еще что-нибудь в этом роде. При этом, он совершенно искренне не задумывался – соответствуют ли съестные запасы дома его запросам.

Тетя-Наташа, обычная деревенская женщина, несколько худощавая, но очень подвижная, отличалась спокойным и ровным характером. Как и любая хозяйка, она старалась грамотно и разумно вести домашнее хозяйство. В отличие от мужа, она была достаточно трезвой и бережливой. Вероятно, во многом, укреплению этих качеств, способствовала щедрая и открытая душа ее супруга. Прекрасно зная характер своего благоверного, она как могла, старалась экономить на всем, дабы не попасть в неудобное положение перед гостями. В такие минуты ей делалось ужасно стыдно: ее охватывала злоба на «непутевого» мужа, которого совершенно не волновало – достаточно ли в доме продуктов и выдержит ли семейный бюджет фантазии и прихоть его хозяина.

Дядю-Митю же, подобные «мелочи», похоже, не очень волновали: имидж щедрого и хлебосольного мужика возносил его на самый верх «капитанского мостика», откуда он, войдя в раж и совершенно утратив связь с реалиями существующего положения дел, едва успевал отдавать команды направо и налево.

И все же, однажды ему пришлось «спуститься на землю». Произошло это при очередном визите гостей.

Как всегда, на стол было выставлено все, что с таким трудом было сэкономлено бережливой хозяйкой. Наконец, из сокровенных тайников был извлечен последний килограмм мяса, потушен и весь подан к столу. Дядя-Митя настойчиво потчевал гостей до тех пор, пока последний кусок не исчез из тарелки.

– Наташенька, – протянул он привычно в сторону кухни, – подай-ка нам еще мяску!